Наша беспечность о деле приготовления себя к вечной жизни по смерти.

Люди, часто предупреждая друг друга о разных опасностях, или  давая житейские советы, говорят: « Осмотрись, брат». А св. Церковь, а св. евангелие постоянно нам это твердят, предупреждая нас о тех опасностях, какие нам грозят на нашем пути к вечности, постоянно дают эти советы; «Осмотритесь, братия, осмотритесь, христиане! Толи вы делаете, что должно вам делать, туда ли вы идете, где ваше счастье и блаженство; осмотритесь, не совершаете ли дел и поступков христианам несвойственных, не идете ли дорогой, ведущей в пагубу?»

Таким предупреждением служит и слышанная вами ныне евангельская притча Христова о Царстве небесном. Не узнаете ли вы, христиане в этой притче себя? Ведь царь, устроивший брачный пир для сына своего, о котором говорится в притче, это Господь наш, устроивший для всех нас брачный пир во Христе Иисусе, Спасителе нашем, единородном сыне Своем – пир на небе, духовный пир царства небесного. И всех нас Господь  туда зовет, говоря:»Все уже готово». Но мы что? Откликаемся ли на зов Божий? Не пренебрегаем ли мы часто голосом Божиим, спеша каждый , как званный гость на пир в притче, кто на поле, кто на торговлю свою. Земные заботы, дела так часто пленяют нас, что мы не слышим Божьего зова на пир. О  вечной жизни, о небе мы часто так мало думаем, что этот предмет вовсе не принадлежит к обыкновенному кругу наших дум и размышлений. Странность непостижимая! Беспечность удивительная! Когда предстоит какой путь в страну отдаленную, сколько бывает сборов, приготовлений. Мы стараемся узнать то место, в которое отправляемся, кто там живет, какие обычаи, какая природа, какие удобства и неудобства жизни; стараемся иметь в запасе все то, что может быть для нас пригодно, заводим там связи и знакомства.

А вступить в вечность! А запастись тем, что там будет для нас необходимо! А освободиться заблаговременно от того, что там нетерпимо! Об этом у нас часто нет и мысли, ни заботы

Что значит это? Уж не неверие ли в жизнь будущую? Но как не верить этому, когда сама здешняя жизнь, не дающая удовлетворения нашим основным стремлениям духа к истине, добру, правде, очевидно, есть только начало, необходимо предполагающее продолжение. Как не верить в жизнь за гробом, когда в лучшие минуты нашей жизни, в моменты пробуждения и подъема наших духовных сил, мы сами не только чувствуем, что внутри нас есть нечто не от этого мира, но можно сказать уже предвкушаем ту жизнь, которая ожидает нас в вечности

Или иной может быть думает, что все равно,  как ни вступить в вечность, приготовившись к тому или не готовясь нисколько? Но рассуждать так, значит быть молосмысленнее дитяти. Ибо ясно,  жизнь будущая должна стоять в тесной связи с настоящей, как плод со цветами, как цвет со стеблем. Что посеяно здесь на земле, то будет пожать там на небе. Сеявый  в плоть от плоти пожнет истление, а сеяный в дух, от духа пожнет жизнь вечную, — скажем словами ап. Павла. (Гал. 6.8). Думать, что может произойти иначе, значит извращать в своих мыслях устав премудрости и правды Божией, порядок всей природы.. Что же значит наша беспечность в отношении к вечности, нас ожидающей? Значит то, что подобно малым детям, заглядевшимся на игрушки и забывшим поэтому о всем прочем, мы, увлекшись заботами и благами житейскими, забываем иногда все, даже самих себя; значит то что мы часто всецело интересуемся, живем только тем, что доставляет нам приятность, удовольствие здесь на земле, удовлетворяет нашей чувственности, нашим прихотям и страстям. Одно из величайших несчастий наших то,  что мы имеем способность, занявшись малостью оставлять в то же время без внимания самое важное. Вследствие – то этого  мы так неразумно дорожим земными приобретениями, земными благами, горюем при потере их и так невнимательны к тому, что ожидает нас в вечности.

Наша беспечность в деле спасения очень поучительно изображены в одной следующей притче Пролога. Некий человек, желая избежать ярости преследующего его зверя, встретил на пути большой овраг с крутым обрывом. Спасаясь от зверя, он бросился с обрыва. Во время падения он крепко ухватился за дерево, росшее в стене обрыва и уперся ногами в небольшой  уступ земли. И вот видит он, как две мыши подгрызают корень дерева и ему предстоит опасность свалиться в пропасть. Потом он заглянул в глубину оврага и увидел там страшного змия, который широко разевал свою пасть. Но вот на ветвях дерева, за которое он держался, он заметил несколько меду диких пчел .И окруженный столькими опасностями, забыв о звере, его преследовавшим, забыв о змие, готовым пожрать его в случае, если он упадет вниз, о том, что дерево подгрызаемое в своих корнях может обломиться, забыв обо всем этом, он начал лакомиться медом.

Значение этой притчи такое. Зверь, преследующий человека, есть смерть, которая неизбежна для всех людей. Большой овраг это суетный мир земной; дерево которое подгрызают  беспрестанно две мыши – это жизнь наша, которую постоянно сокращают каждый минувший день и каждая прошедшая ночь, приближая ее к смертному часу. Змий с разверстою пастию означает ад, готовый поглотить грешников. Капли меда означают наши греховные наслаждения, которым беспечно мы предаемся

Но как безрассудна, как опасна духовная беспечность посреди стольких опасностей! Долго ли нам оставаться в этом странном и пагубном нерадении о вечности?  «Душа бессмертная, душа, предназначенная к пребыванию с Самим Богом»,- пусть скажет так сам себе каждый, нерадеющий о своем вечном спасении; « Долго ли ты будешь мертва и бесчувственна? Встань, что спишь? Воспрянь, обдумай свое  опасное положение и устремись путем добродетели туда, на небо, где приготовлена для тебя Богом блаженная вечеря, духовный пир в общении с Ним, Его Пречистою. Материю, со всеми светозарными ангелами  и всеми святыми…Христиане! Помните о небе, не пристращайтесь к земле, живите больше вечными, святыми интересами, живите для Бога, для души, живите добродетельно, тогда легче будете переносить и все земные скорби и неприятности, без которых никто не проживет здесь на земле и несомненно получите вечную, блаженную, свободную от всяких скорбей и печалей, жизнь на небе.

Аминь

Протоиерей Михаил Ивановский, Рождественский храм Зачатьевского монастыря в Москве. Рукописи 1930-1942 гг.